РосоткатПытки по отношению к гражданскому населению запрещены Женевскими конвенциями и Конвенциями ООН. Прямой запрет пыток содержится и в 21 статье Конституции Российской Федерации. Виновные в применении пыток должны подвергаться уголовному преследованию. Но, все эти нормы права существуют только в цивилизованных государствах. В России же все это – не более, чем декларации. В реальности институт пыток в нашей стране процветает, причем, главным образом, стараниями тех, кто по долгу службы обязан защищать законные права граждан, а не нарушать их.
Игорь АЛФЕРОВ
Эта история началась летом прошлого года, когда в адрес Элоны Мизяк от знакомого сотрудника правоохранительных органов поступило очередное предложение оказать «помощь следствию». Но если раньше уроженец республики Грузия, начальник ОКОН Леван Михайлович Туаев предполагал использовать Элону Мизяк то в качестве провокатора, то понятого, который подтвердит, то чего отродясь не было, то на этот раз сотрудник полиции, как показалось, был настроен гораздо дружелюбнее и миролюбивее, чем обычно. И если раньше она неизменно отвечала ему отказом, то на этот раз решила согласиться…
Итак, 23 июля 2017 года Леван Туаев «пригласил» Элону Мизяк понятой в ОУР отдела МВД России по Моздокскому району РСО-Алания для опознания некой девушки, которую Элона, с его слов, должна была хорошо знать. Женщина согласилась, но так как у неё в планах не было тратить много времени на участие в опознании из-за собственного плотного графика, она предложила подвести начальника ОКОН в отдел полиции на своем автомобиле, поскольку тот, «прогуливался пешком по Моздоку в целях получения какой-либо оперативной информации» (цитата из материалов дела).
Для Элоны это было роковой ошибкой.
В отделении ни о каком опознании речи уже не было, а статус Мизяк с понятой молниеносно изменился на подозреваемую в совершении тяжкого преступления – изготовления и хранения наркотических веществ. Женщину, инвалида третьей группы с диагнозом «органическое расстройство личности травматического генеза со стойким выраженным астено-невротическим синдромом, фобическим синдромом (клаустрофобия), нарастающими когнитивными нарушениями» на несколько часов заперли в тесном душном помещении и постоянно оказывали психологическое давление.
Основная цель этого жестокого спектакля заключалась в том, чтобы принудить Элону к противоправному сотрудничеству с правоохранительными органами, но в тот момент ее мозг категорически отказывался понимать, что с ней происходит: казалось, что стены и потолок сжимают и сжимают и без того тесное пространство. Не хватало воздуха, она стала задыхаться, страх приближающейся смерти постепенно парализовывал волю.
Полицейский напор, тем временем, и не думал ослабевать, в ход пошла «тяжелая артиллерия». В какой-то момент Леван Туаев прямо заявил Элоне, что если она не будет действовать в его интересах, то отправится в тюрьму, причем надолго. В подкрепление своих слов, он извлек из письменного стола небольшой целлофановый пакетик с каким-то веществом и, не скрывая злорадства, спросил: «Догадываешься, что это?».
— «Конечно, нет!А что это?», — со страхом спросила Мизяк.
— «Ничего, скоро узнаешь, потому что сейчас ЭТО станет твоим», — сказал Леван и благодаря своему очевидному преимуществу в физической силе, запихнул целлофановый пакетик с неизвестным содержимым в бюстгальтер Элоны Мизяк, в левую его чашечку. В тот же самый момент в кабинете, как из-под земли выросли опер-уполномоченная Козловская и понятые, при которых этот пакетик моментально и изъяли. Оформили протокол. Адвокат при этом, естественно, не присутствовал. Место, в котором должна была бы красоваться его подпись, пустует до сих пор, хотя по практике следствие перед передачей материалов дела в суд «подчищает» такие огрехи.
Идиотизм этой ситуации просто зашкаливает. Лично у меня просто не укладывается в голове, как человек, имея при себе наркотическое вещество, мог согласиться на поездку в отделение полиции в каком бы то ни было статусе?! Зная особенности работы некоторых сотрудников правоохранительных органов и методики, которые они применяют для достижения нужного им результата, такой человек до последнего отказывался бы от поездки, упирался руками и ногами, ссылаясь на какие угодно обстоятельства, или же попытался бы избавиться от наркотиков по пути следования в ОВД. Учитывая, что окна в машине были открыты настежь (конец июня), Мизяк – управляла автомобилем, а Леван Туаев был на пассажирском сидении справа, — сделать это не составляло никакого труда, тем более, из левой чашки бюстгальтера. Но нет! Ничего такого Элона Мизяк не предприняла.
Тем временем, как того требует закон об «Оперативно-розыскной деятельности», с ладоней Элоны Мизяк были взяты смывы, которые как следует из материалов дела, естественно оказались положительными: на двух тампонах из трех была обнаружена следовая концентрация наркотического вещества. Как это возможно, учитывая, что к пакету с наркотическим веществом она не притрагивалась и, тем более, его не открывала? Объяснение у этой загадки очень простое: пока с ладоней Мизяк брали смывы, ни Леван Туаев, ни Козловская не удосужились одеть стерильные перчатки, брали голыми руками, как тампон, так и пакетик с темным веществом. Так что еще большой вопрос, после чьего прикосновения смывы оказались положительными. Хотя потом допрошенная Козловская и свидетели, которые участвовали в личном досмотре Мизяк, хором говорили, что Козловская досматривала Мизяк в перчатках, однако, в материалах дела нигде этого документально не зафиксировано.
В материалах дела нет и данных о том, что кто бы то ни было из оперативников и экспертов осматривал автомобиль Мизяк, на котором она приехала к зданию ОВД. Это довольно странно: «изъять» у человека запрещенное вещество и полностью проигнорировать транспорт, на котором он передвигался. Поступить так можно было только будучи на 100 уверенными, что в машину никто ничего не клал.
На стадии предварительного следствия, адвокатом Хамутаевой М.И. заявлялось ходатайство о проведении дактилоскопической экспертизы с целью выявления следов нацеллофановом пакетике. Однако следователь Палашкин отказал в ходатайстве, мотивируя это тем, что адвокат и обвиняемая затягивают следствие, чем лишил Мизяк права на защиту.
Как показала экспертиза вещества из целлофанового пакетика, оно оказалось ничем иным, как гашишным маслом, масса которого в пересчете на сухое вещество составила 6 грамм. Этого оказалось достаточно для того, чтобы предъявить Элоне обвинение по ч.2 ст.228 УК РФ «Незаконное приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, а также незаконное приобретение, хранение, перевозка растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их части, содержащие наркотические средства или психотропные вещества в крупном размере». Максимальное наказание по этой статье составляет до 10 лет лишения свободы.
Впрочем, у адвоката Элоны Мизяк Хамутаевой М.И. есть большие вопросы к результатам этой экспертизы. Изучая материалы дела, она обратила внимание на то, что описание целлофанового пакетика с неизвестным веществом в протоколе изъятия имеет существенные расхождения с аналогичным описанием эксперта-криминалиста. Так, в первом случае пакетик был перевязан веревкой белого цвета, во втором – ниткой цвета «охра», кроме того, опломбированы пакетики были по-разному. И то, и другое оставляет открытым вопрос о том, что же на самом деле было «изъято» у Элоны Мизяк, и что, в свою очередь, попало в руки эксперта?
Но на этом мытарства нашей героини не закончились. Для того, чтобы прокуратура не «завернула» обвинение по ч.2 ст.228 УК РФ, Левану Туаеву нужно было или доказать факт производства наркотических веществ или добиться признательных показаний об этом. Учитывая, что искать было нечего, решили пойти по второму пути и страдающую клаустрофобией женщину в состоянии панической атаки на 48 часов бросили в изолятор временного содержания. К чести Элоны Мизяк нужно сказать, что сломалась она только на третий день, когда в обмен на обещание отпустить ее домой под подписку о невыезде, она подписала все, что ей дали подписать…
Забегая вперед, скажем, что в рамках одного из судебных заседаний гособвинитель Борзенко Е.В. задал Элоне вопрос:
— Если вы утверждаете, что не совершали никаких противоправных действий, зачем тогда подписали эти протоколы?
— Знаете, когда человек смотрит в лицо смерти, когда его охватывает первобытный ужас, он может согласиться на все и подписать все, что угодно, — парировала Мизяк.
Сами признательные показания об изготовлении гашишного масла в домашних условиях у любого здравомыслящего человека ничего кроме улыбки вызвать не могут. Если верить, тому, что там написано, то Элона готовила свое наркотическое варево в металлических тазах прямо во дворе своего дома в станице Терская и это при том, что дом этот находится отнюдь не на отшибе, а окружен постоянно проживающими соседями, одна из которых – пенсионерка, обладательница образцово-показательного огорода, в котором она проводит большую часть светлого времени суток, другой – сотрудник полиции. Мог ли он, находясь в трезвом уме и доброй памяти не заметить варку гашишного масла в соседнем дворе? Разумеется, нет. И стоит ли говорить о том, что в ходе проведенного в частном доме Элоны Мизяк обыска не было обнаружено ничего из того, о чем говорилось в подписанных ею признательных показаниях?
Тем не менее, 23 августа 2017 года обвинение Элоне Мизяк было предъявлено именно по ч.2 ст.228 УК РФ. Следующие полгода наша героиня и ее адвокат потратили на то, чтобы доказать несостоятельность предъявленных обвинений и вывести следствие и в особенности Левана Туаева на чистую воду.
Первым делом в суд в качестве свидетелей были вызваны врачи-психиатры из невинномысской больницы, где наблюдалась Элона Мизяк, — Ирина Левановна Давтян и Алла Игоревна Сибиркина. Под присягой они подтвердили, что в 2011 году Мизяк был поставлен диагноз «органическое расстройство личности травматического генеза со стойким выраженным астено-невротическим синдромом, фобическим синдромом (клаустрофобия), нарастающими когнитивными нарушениями» и комиссионно присвоена третья группа инвалидности, которая сейчас в связи с ухудшением состояния здоровья пациентки утяжелена до второй. При данном диагнозе в закрытых замкнутых пространствах у человека действительно возникает непреодолимое чувство страха смерти, сопровождающееся повышением артериального давления, чувством нехватки воздуха и приступами удушья.
Еще одним аргументом стороны защиты стало заключение эксперта – полиграфолога Олега Олеговича Саровского, который 11 сентября 2017 года в соответствие со всеми российскими и международными правилами и методиками проводил опрос Элоны Мизяк с использованием специальной аппаратуры. Находясь в зале судебных заседаний, под присягой эксперт заявил о том, что в результате теста были выявлены устойчивые психофизиологические реакции, позволяющие с вероятностью 99,9 процента говорить о том, что Элона Мизяк:
— 23 июня 2017 года НЕ хранила при себе наркотическое средство – масло каннабиса (гашишное масло).
— 23.06.2017г. НЕ помещала сама себе в левую чашечку своего бюстгальтера наркотическое средство-масло каннабиса (гашишное масло).
— 23.06.2017г. НЕ держала в руках полимерный прозрачный сверток, в котором находилось наркотическое средство, изъятое из её бюстгальтера.
— На вопросы о том, помещал ли кто-либо из сотрудников полиции 23.06.2017 года в кабине № 45 в отделе полиции по Моздокскому району в её левую чашечку бюстгальтера наркотическое средство – масло каннабиса (гашишное масло) давала ОДНОЗНАЧНО ПРАВДИВЫЕ ответы.
В начале января 2018 года Элона Мизяк прошла комплексную амбулаторную психолого-психиатрическую экспертизу в ФГБУ «ФМИЦПН» им. В.П.Сербского в Москве. На разрешение экспертов были поставлены следующие вопросы:
— Могла ли Элона Мизяк при наличии у нее заболевания «органическое расстройство личности травматического генеза со стойким выраженным астено-невротическим синдромом, фобическим синдромом (клаустрофобия), нарастающими когнитивными нарушениями» отдавать отчет своим действиям и руководить ими в период инкриминируемого ей деяния, то есть 23 июня 2017 года?
— Отдавала ли Мизяк отчет своим действиям и могла ли руководить ими в период проведения в отношении нее доследственной проверки до возбуждения уголовного дела?
— Страдает ли в настоящее время Мизяк каким-либо психическим заболеванием и представляет ли в связи с этим опасность, как для себя, так и для окружающих?
— Нуждается ли Элона Мизяк в принудительном лечении?
— Могло ли пребывание Элоны Мизяк в душном изолированном помещении, а также нахождение в ИВС привести к развитию приступа клаустрофобии?
— Могла ли Мизяк в состоянии развившегося приступа фобии оговорить себя при составлении акта личного досмотра 23 июня 2017 года и при проведении ее допроса в ИВС ОМВД РФ по Моздокскому району 24 июня 2017 года?
Очевидно, что результаты непредвзятой экспертизы в авторитетном медицинском учреждении станут последним гвоздем в гроб шитого белыми нитками дела, сфабрикованного Моздокскими полицейскими, которые спят и видят Элону Мизяк на нарах в качестве осужденной на большой срок в какой-нибудь далекой колонии строгого режима, где-нибудь в сонной тиши мордовских лесов.
