РосоткатОригинал этого материала
© «Коммерсант»
Комиссия Госдумы по этике не нашла «поведенческих нарушений» у депутата, обвинявшегося журналистками в харрасменте.
Леонид Слуцкий
Думская комиссия по этике не нашла «поведенческих нарушений» у главы комитета по международным делам Леонида Слуцкого, которого три журналистки обвинили в домогательствах. Расшифровку аудиозаписи, на которой депутат предлагал одной из девушек стать его любовницей, члены комиссии во внимание не приняли, объяснив, что «не имеют никакой возможности ее оценить».
При этом член комиссии от КПРФ Владимир Поздняков признал: «У комиссии есть право создать рабочую группу по изучению того или иного вопроса с приглашением специалистов, но в данном случае нам это было не нужно».
Заседание думской комиссии по этике, которая рассматривала в среду заявления журналисток о домогательствах со стороны главы комитета по международным делам Леонида Слуцкого, проходило в закрытом режиме. В комиссию пожаловались на господина Слуцкого корреспондент «Русской службы Би-би-си» Фарида Рустамова и продюсер «Дождя» Дарья Жук.
Заявлявшая о домогательствах со стороны депутата заместитель главного редактора RTVI Екатерина Котрикадзе в комиссию не жаловалась. Также в комиссию поступило обращение разобраться с ситуацией от экс-кандидата в президенты Ксении Собчак.
Сначала свои пояснения комиссии давали журналистки, а после их ухода — господин Слуцкий. По итогам заседания глава комиссии по этике Отари Аршба («Единая Россия») заявил, что «комиссия не находит нарушений поведенческих у коллеги Слуцкого». «Если журналисты считают, что их доказательства могут быть представлены в правоохранительные органы,— это их право»,— добавил он. По мнению главы комиссии, «из тех материалов, которые были представлены, таких фактов не обнаружили».
Не была воспринята в качестве «факта» и расшифровка аудиозаписи разговора Фариды Рустамовой с Леонидом Слуцким. Напомним, как сообщала «Русская служба Би-би-си» 6 марта, на этой аудиозаписи господин Слуцкий, в частности, предлагает журналистке «бросить на […] это «Би-би-си» и стать его любовницей. Отари Аршба сказал в среду, что «аудиозапись не была представлена, ее принесли в расшифрованном виде».
Но, как потом призналась член комиссии Ирина Роднина, депутаты даже с распечаткой не ознакомились: «Я ее даже не успела прочитать, потому что она была в единственном экземпляре». Все члены комиссии сошлись на том, что у них нет «никакой возможности оценивать те или иные видео-, аудиодокументы, потому что комиссия не располагает такими возможностями».
При этом член комиссии от КПРФ Владимир Поздняков уже после принятого решения признал, что, «конечно, у комиссии есть право создать рабочую группу по изучению того или иного вопроса, с приглашением специалистов». «Но в данном случае нам это было не нужно. Мы высказали рекомендации устно — обращайтесь, куда необходимо. В правоохранительные или судебные органы»,— сказал он.
По словам Владимира Позднякова, если бы одна из заявительниц обратилась к нему заранее, он бы «не советовал ей идти по этому пути (обращаться в комиссию по этике.— “Ъ”)». На уточняющий вопрос “Ъ”, каким путем надо было идти, господин Поздняков, помолчав, ответил: «Я бы обратился в милицию».
На замечание о том, что соответствующего состава преступления сейчас в законодательстве нет, он сказал: «Значит, в закон нужно вносить статью какую-то». Но к написанию законопроекта депутат не готов: «У меня Байкальская природная территория, там достаточно проблем». «Там нет домогательств?» — поинтересовались у депутата журналисты. «Там есть, но другие: нужно природу сохранять, а они ее разрушают»,— ответил он.
В похожем духе высказалась и Ирина Роднина. По ее словам, соответствующего законопроекта в Думе пока нет, «есть только мотивы, что будут готовиться материалы (для проекта закона.— “Ъ”)». По ее словам, подобный законопроект «тяжело сформулировать» даже с помощью юристов. «Трансперенси Интернешнл — Россия» в среду призвала Госдуму криминализировать сексуальное домогательство.
Впрочем, в среду стало понятно, что тяжело депутатам не только с формулировками для законопроектов. Отари Аршба, отвечая на вопрос, можно ли журналисток «трогать за лобок» (такие действия, по словам одной из журналисток, совершил Леонид Слуцкий), сказал: «Я не в курсе». «И вы тоже не в курсе. Вы знаете это только из слов заявительниц»,— добавил единоросс. По его словам, Леонид Слуцкий, давая пояснения комиссии, сказал, что во время президентской кампании занимался приглашением зарубежных наблюдателей, и ему тем самым (обвинениями в домогательствах) «хотели помешать».
Также, по словам одного из депутатов, господин Слуцкий на заседании комиссии отметил, что в опубликованном ранее на его странице в Facebook посте извинялся не за рассматриваемую ситуацию. 8 марта он написал в соцсети поздравления женщинам и, «пользуясь случаем», попросил «прощения у тех, кому когда-либо вольно или невольно причинил любые переживания».
«Поверьте, это не по злому умыслу»,— говорилось в сообщении. В среду после дачи разъяснений комиссии депутат уже говорил, что ему не за что стыдиться. Он также добавил, что «мужчина, у которого самые близкие друзья — это его семья, обречен на успех в любой, самой непростой ситуации».
***
«С этими материалами… пусть в правоохранительные органы обращаются»
Оригинал этого материала
© Meduza
Заседание думской комиссии по делу Леонида Слуцкого. Расшифровка
В Государственной думе 21 марта состоялось закрытое заседание комиссии по вопросам депутатской этики: на нем рассматривали обвинения в адрес депутата от ЛДПР, главы комитета по международным делам Леонида Слуцкого. Публика на заседание допущена не была, оно прошло в закрытом режиме.
В конце февраля и начале марта 2018 года трое журналисток заявили, что Слуцкий сексуально домогался их (в качестве доказательства была также представлена запись разговора в кабинете депутата). Думская комиссия по этике в итоге не усмотрела никаких «нарушений поведенческих норм» в ситуации со Слуцким. «Медуза» публикует расшифровку заседания комиссии; здесь можно послушать, как оно проходило.
Отари Аршба, председатель комиссии: Кворум имеется. Добрый день, приглашенные. Повестка у вас на руках имеется, есть ли по ней замечания?
Сергей Иванов: Уже сказали, что есть нездоровый ажиотаж. Собралось там в коридоре огромное количество журналистов, ну и приглашенные — за четыре созыва первый раз вижу, чтобы кто-то посещал наши заседания. Давайте, наверное, отпустим, журналистов убрать, обсудим этот вопрос, а потом пойдем по повестке.
Аршба: Замечание аппаратное. С учетом того, что мы пригласили заявителей, надо было и поставить их вопрос [первым] на фиксированное время. Спасибо.
Иванов: Еще одно предложение есть. Ну в силу того, что второй, третий и четвертый вопрос идентичны, они по одному поводу, давайте их рассмотрим одним вопросом и рассмотрим первым.
Аршба: Протокол позволяет? Хорошо.
Иванов: А приглашенных потом отпустим.
Аршба: Хорошо, спасибо. Уважаемые коллеги, тогда мы начнем с обращения продюсера телеканала «Дождь» Дарьи Жук в отношении депутата Слуцкого и обращения гражданки Рустамовой о депутате Государственной думы Слуцком.
Я, во-первых, хотел всех членов комиссии предупредить и приглашенных тоже, что это для нас внове, первый раз. Мы обычно по положению проводим закрытое заседание, и оно сейчас тоже не открытое. Просто этот случай, в отличие от многих других, когда мы можем получить какую-то информацию из других структур, из органов, мы тогда, конечно, рассматриваем заявление в другом порядке.
Запрашиваем правоохранительные органы, исполнительные, судебные, получаем какую-то информацию и принимаем решение комиссией. Ну сейчас такой вот случай, когда, как говорится, слово против слова, и ваши заявления такие суховатые, скажем так, поэтому члены комиссии выразили мнение, что неплохо было бы с вами встретиться, выслушать вас внимательно, может быть, задать уточняющие вопросы.
Потом мы обязательно пригласим Слуцкого, его тоже послушаем, ну а потом, наверное, обсудим промеж себя и будем принимать какое-то решение. Я хотел всем коллегам напомнить, что это разговор, это не допрос, не опрос, не судебное заседание. Мы столкнулись с этим фактом впервые в Государственной думе и, по-моему, в целом в стране.
И поэтому важность этого заседания заключается в том, что мы должны в правовом поле взвешенно все эти моменты обсудить. Если все согласны, то я бы попросил тогда заявительниц высказаться по сути предъявленных претензий, а мы бы вас послушали и задали бы вам вопросы. Есть возражения?
Иванов: Нет возражений, есть немножко, Отари Ионович. Регламент нужно установить. У нас пленарка потом, мы должны успеть.
Аршба: Ну я никого держать не буду, конечно, но регламент у нас очевиден — каждой до шести минут дается. Проблема в том, речь идет о жизненных ситуациях, их сложно укладывать в регламент. Мы сильно не будем настаивать, но будем просить, чтобы укладывались в регламент. Спасибо. Кто хочет начать? Пожалуйста.
Дарья Жук, продюсер телеканала «Дождь»: Могу я начать.
Аршба: Да. Вы продюсер. Я хотел вас предупредить, что здесь все протоколируется, ведется запись.
Жук: Добрый день, уважаемые члены комиссии. Могу начать сначала, мне нужно пересказать фабулу того, что происходило, почему я обратилась к вам и написала это заявление. Я могу рассказать о том, как я узнала о новости, которая появилась на сайте телеканала «Дождь», и почему я решила об этом рассказать.
Я была в командировке в Петербурге, это был конец февраля, и вечером я увидела новость на сайте «Дождя» о том, что в нашей студии был депутат Госдумы Жириновский, ему был задан вопрос парламентским корреспондентом телеканала «Дождь» о двух девушках, которые рассказали о сексуальных домогательствах со стороны главы комитета Госдумы по международным делам Леонида Слуцкого. Когда я это увидела, я… Просто долго сидела, смотрела на эту новость и понимала, что это тот самый депутат, с которым у меня была совершенно… Не совершенно, но подобная ситуация четыре года назад.
Какое-то время я еще думала, говорить мне или не говорить, потом решила, что, конечно, моя коллега должна об этом знать, и я написала об этом [парламентскому корреспонденту «Дождя»] Лизе Антоновой. Лиза спросила: «Могу я тебя указать как третью девушку, которая тоже пострадала?».
Мы с ней подумали, как лучше это сделать, говорить ли открыто. Решили, что безопаснее для меня, правильнее будет назвать меня анонимным корреспондентом, продюсером одного из телеканалов, чтобы не было претензий к тому, что «Дождь» об этом пишет, ссылаясь на своего же сотрудника.
Но на следующий день встал вопрос о том, что кто-то из депутатов заявил, что необходимо Лизу лишить аккредитации, потому что она написала такую статью и потому что это клевета и ложь, хотя не было даже слова еще сказано о том, что нужно разобраться. Жириновский [в интервью «Дождю»] сказал, что он поговорит со Слуцким и какой-то начнется внутренний диалог, по крайней мере с ним. Тем не менее Игорь Лебедев сказал, что нужно «Дождь» лишить аккредитации, Лиза и все были очень этим удивлены и возмущены. И когда я об этом узнала, у меня была такая же реакция — возмущение: как это вообще возможно? Журналисты написали статью со ссылкой на анонимных источников, чтобы…
Аршба: Обезопасить.
Жук: Да, чтобы их обезопасить, и их тут же обвиняют в клевете. И тогда Лиза меня спросила, готова ли я выступить под своим именем. Я взяла паузу, подумала и сказала, что да. Наверное, да. Мне потребовалось время, потому что это правда очень неприятно — говорить об этом вот так публично и вспоминать.
Потом мы решили, что это не нужно, потому что в итоге вопрос о лишении аккредитации — его отменили, решили к нему не возвращаться, слава богу, никто из депутатов массово эту идею не поддержал. Но потом в прессе появилось такое количество заявлений разных депутатов Госдумы о том, что это клевета, ложь, мы не верим в это, Леонид Слуцкий — порядочный человек и мы верим ему, но не верим девушкам, что это поклеп…
Он сам говорил, что это неправда — и как мы можем верить анонимам? В каком-то смысле он нас вынудил выйти и сказать, что мы не анонимы. Я вот не горела большим желанием, честно говоря, на всю страну делать такие заявления. Но чтобы защитить и себя, и канал, и коллегу, показать, что это не неправда, не ложь, не клевета, я решила это сделать.
Но, конечно, я сначала отнесла заявление в вашу комиссию, чтобы этот вопрос был рассмотрен, чтобы вы внутри себя могли тоже об этом подумать, подумать, какие здесь следует действия провести, чтобы вы провели какое-то внутреннее расследование. Я очень рада, что вы откликнулись так быстро. Это был наш ответ Леониду Слуцкому, который обвинял нас в клевете.
Аршба: Спасибо, Дарья. Я просил бы членов комиссии не настаивать на деталях самого факта.
Ярослав Нилов: Тема деликатная и неприятная.
Женский голос: Мы не суд.
Аршба: Не надо там, на мой взгляд, спрашивать, он справа подходил или в левую щечку целовал или не целовал вообще. В то же время хочу вам сказать, Дарья Владимировна, что ваше эмоциональное выступление — оно никакой фактологической нагрузки не несет. С самим кейсом разбираться как бы сложно, но вы, правда, высказали мнение, что, может быть, это послужит импульсом для каких-то внутренних…
Жук: Вы имеете в виду, что сам факт был четыре года назад?
Аршба: Я вас предупредил с самого начала, что, когда поступает жалоба, нам излагаются факты. Мы по этим фактам запрашиваем все возможные структуры. В данном случае никакую структуру, кроме вас (усмехается), запросить невозможно. И я не настаиваю, чтобы вы излагали какие-то факты.
Жук: Я могу изложить.
Аршба: Я не настаивал и не буду настаивать. Я просто предупредил своих коллег, что необязательно уточнять детали самого кейса.
Жук: Я поняла.
Аршба: Прошу вас.
Фарида Рустамова, корреспондент «Русской службы Би-би-си»: Спасибо. Добрый день, уважаемые члены комиссии. Я в своем заявлении достаточно подробно описала, что произошло. Это произошло около года назад. Все, что я могла рассказать, я рассказала в публикации «Русской службы Би-би-си» по максимуму. Все, что происходило со мной.
Это произошло год назад. Я работаю парламентским корреспондентом уже несколько лет. До этого я работала в РБК, и в 2016 году я стала работать в «Русской службе Би-би-си». Мне кажется, все члены комиссии знакомы с моим заявлением.
Аршба: Знакомы, но мы вас пригласили. Вы знаете, надо посмотреть друг другу в глаза.
Рустамова: Безусловно. Я понимаю. По фактам мне, правда, на самом деле нечего добавить.
Аршба: То есть вы считаете, что изложено в вашем заявлении и вашей публикации, — это и есть тот самый факт, о котором вы говорите. Вам вот здесь членам комиссии добавить нечего. Так?
Рустамова: Нет, почему? Я могу отвечать на вопросы.
Аршба: Нет, вопросы — это следующий этап.
Рустамова: Я хочу вам сказать, что в своем заявлении я указала, что готова предоставить любую информацию о случившемся, включая аудиозапись. Сейчас эта аудиозапись находится у адвокатов «Русской службы Би-би-си», они направили ее на фоноскопическую экспертизу. На всякий случай.
Аршба: Та аудиозапись, о которой вы написали, ее не было у нас. Нам прислали два ролика.
Рустамова: Я не знаю, о каких роликах идет речь.
Аршба: Ролики на телевидении. RTVI и этот…
Рустамова: Ну, это без моего участия. Я не давала ни одного интервью или комментария. Есть полная расшифровка этой аудиозаписи. Если вам интересно, вы можете ее прочитать.
Аршба: Аудиозаписи?
Рустамова: Да.
Аршба: Спасибо.
Рустамова: По фактам — я могу просто пересказать еще раз, что было. Это было 24 марта 2017 года. В Государственную думу приехала председатель партии «Национальный фронт» французской Марин Ле Пен. Этот визит был довольно неожиданным. У нее через месяц примерно должны были быть президентские выборы, поэтому, безусловно, был большой интерес у журналистов — у моих коллег и у меня в том числе к этому событию.
До того как мне нужно было взять комментарий у господина Слуцкого, в комитете по международным делам прошло закрытое заседание с ее участием, после которого не было никаких особых комментариев — она сразу последовала на тоже закрытое от прессы мероприятие. По-моему, встреча с председателем Думы, вице-спикерами и так далее.
Я получила редакционное задание взять комментарий и попытаться понять, зачем она приехала накануне президентских выборов в Россию и так далее. Я ожидала у кабинета господина Слуцкого. Там же была его помощница Диана Рудакова. Мы зашли с ней вместе.
Я настояла на том, чтобы она вышла из кабинета, поскольку у нее конфликт интересов — она одновременно является думским чиновником и корреспондентом другого СМИ (ТАСС). Брать комментарий при другом СМИ… Ну это же не пресс-конференция. Конкуренция за депутатов в Думе среди журналистов очень высокая, потому что это самый открытый орган власти. Здесь очень много журналистов, вы сами об этом знаете.
Как вы могли прочитать в материале Би-би-си о том, что произошло, и как вы можете видеть из расшифровки, я задавала вопросы господину Слуцкому о причинах приезда Марин Ле Пен, о том, что обсуждалось на комитете с ней и так далее. Во время нашего разговора я вела диктофонную запись, поскольку я пришла за официальным комментарием.
Аршба: Вы спросили разрешения у него? На то, что вы включите диктофон и будете вести запись.
Рустамова: Я не произносила фразу «Я сейчас включаю диктофон». Просто диктофон был у меня в руке. Я сказала ему «Мне нужен ваш комментарий» и так далее. В ходе разговора господин Слуцкий дал понять, что он осознает, что я веду запись. Он сказал, и вы можете это увидеть в расшифровке, что [он говорит] «здесь можешь меня процитировать», и дает комментарий.
В течение нашего разговора он позволил себе много неприятных и оскорбительных высказываний в мой адрес, включая с нецензурной лексикой. В какой-то момент он подошел, дотронулся до меня. Я не поняла, честно говоря, что произошло. Это было очень неожиданно.
Я испугалась и не знала, что делать в такой ситуации. Со мной такого никогда раньше не происходило. И я просто сказала ему, что он распускает руки и что я больше не буду с ним общаться. Вы можете прочитать все, что было в разговоре. И все, я ушла из его кабинета и больше с ним не общалась.
Мужской голос: Отари Ионович, можно я? У нас сейчас закрытый формат или открытый?
Аршба: Закрытый. Но он не может быть закрытый, потому что девушки выйдут и все расскажут.
Мужской голос: Если закрытый, то аудиозапись сейчас ведется?
Аршба: Конечно. Для протокола.
Мужской голос: Вы тоже ведете аудиозапись? (Обращается к кому-то из присутствующих.)
Мужской голос: Какая разница? Здесь ведется, там ведется.
Жук: Меня единственное, что смущает, — это микрофон Lifenews. Я так понимаю, что журналисты, которые там [за дверью] находятся, они могут запись перехватить. Видимо, они записывают все, что здесь происходит.
Мужской голос: Микрофон может слышать? Давайте попросим убрать их.
Аршба: Давайте перейдем к вопросам. Пожалуйста, Николай Николаевич.
Николай Иванов: Фарида Хафизовна, к вам и к Дарье Владимировне вопрос.
Рустамова: Давайте мы дождемся, пока [уберут микрофон]. Просто я опасаюсь…
Жук: Интерпретаций.
Рустамова: …желтых СМИ.
Мужской голос: Желтых? Все правильно. Если беседа такая закрытая.
Иванов: В силу того, что опубликование этого факта вызвало большой общественный резонанс, то многие видные лица высказывались по нему. Соответственно, их публикации в открытом доступе. В частности, Мария Захарова, официальный представитель МИД, как женщина отреагировала на это и сказала, что когда происходят подобные инциденты, надо давать либо сразу отпор, либо не давать отпор вообще.
Вопрос к вам. С какой целью вы ждали целый год, не дав отпора в сам момент этот, не обнародовав тогда? Прошел год, а у кого-то и больше даже. С чем связан вот этот временной разрыв? Скажите, пожалуйста.
Рустамова: Я не буду комментировать слова Марии Захаровой, ее здесь нет. Отвечая на ваш вопрос. Я вам расскажу, что год назад, когда это случилось со мной, безусловно, я консультировалась с сотрудниками Госдумы, с некоторыми депутатами. Я просила у них совета. С думскими корреспондентами, которые работают здесь с 1993 года. Я консультировалась с юристами, я консультировалась со своими редакторами.
Женский голос: Можно какие-то фамилии назвать?
Рустамова: Я бы не хотела сейчас называть. Они не уполномочивали меня называть фамилии.
Мужской голос: Ну вопрос прозвучал, нужно его озвучить.
Раиса Кармазина: Какие тут могут быть консультации? Вы меня извините, пожалуйста, я уже прожила много на свете. Какие могут быть консультации? Если вас оскорбили, как вы считаете… Оскорбление там… Положил руку куда-то… Почему вы сразу не подняли этот вопрос?
Рустамова: Я отвечаю…
Кармазина: Прошел год, вы сейчас вспоминаете, кто куда там…
Несколько мужских голосов: Раиса Васильевна, давайте спокойно, без эмоций, вы задали вопрос. Пусть Фарида Хафизовна отвечает.
Рустамова: Можно просто Фарида, я все-таки…
Мужской голос: Давайте в режиме вопроса-ответа. Без эмоций.
Рустамова: Да, потому что я не знала, что мне делать в этой ситуации, по поводу того, что в тот момент, в ту секунду, когда это произошло… люди разные: со мной, например, такого никогда не было, и я повела себя так, как я повела, я сама себя осуждала за то, что я не накричала на него, может быть, не стала кидаться в него предметами и так далее.
Но сейчас я себя не сужу за это, потому что я понимаю, что… Вы знаете, когда (происходят) такого рода домогательства, которые совершаются без моего согласия и против моей воли…
Мужской голос: Если с вашим согласием, это не домогательство (смех).
Кармазина: Да, это желание обоюдное.
Рустамова: Если действие совершается в отношении меня, против моей воли — это форма насилия. И… все-таки я поняла за прошедшее время, что, наверное, хорошо, что я не стала бить… или там что-то еще делать с депутатом Слуцким. Вы знаете, когда на тебя нападает хищник, лучше притвориться мертвым. А по поводу…
Почему год — я не планировала предавать эти факты (то, что со мной произошло) огласке, потому что год я изучила законодательство, я поняла, что статьи о домогательствах в уголовном кодексе и в административном кодексе нет. Состава нет, нет такого состава.
Мужской голос: 133-я…
Рустамова: 133-й состав — это попытка изнасилования практически, это принуждение к половому акту, то, что депутат Слуцкий меня коснулся… Я не обвиняю его в тяжком или особо тяжком преступлении, такого состава просто не существует. Для меня эта история осталась в прошлом, я ее пережила. То, что произошло в конце февраля… Когда Владимир Жириновский, глава фракции ЛДПР, пришел на интервью на телеканал «Дождь»… Мои коллеги, зная о том, что произошло, они задали ему этот вопрос. Это не моя ответственность. Я не отвечаю за работу канала «Дождь».
И эта история таким образом всплыла наружу. И мои коллеги приняли решение, что раз они… ну это насколько я думаю, я не знаю деталей работы телеканала «Дождь» и что у них происходило в тот момент. Они решили, что раз это прозвучало в эфире, они должны об этом написать новость. Потому что глупо так вот повесить это и… Ну я такое слышала от коллег, поэтому я не знаю…
Аршба: Спасибо, Фарида.
Рустамова: Ну я еще не закончила…
Аршба: Я закончил. Можно? У нас вопросы есть еще другие, по этому факту ясно.
Женский голос: Можно мне?
Аршба: Да, пожалуйста.
Елена Строкова: Фарида, вот у меня такой вопрос. Вы сказали, что вы несколько лет работали в Госдуме. Вот можно конкретно: с какого времени вы работали? И еще один вопрос: общались ли вы до этого с Леонидом Эдуардовичем? В том числе и наедине.
Рустамова: Я стала парламентским корреспондентом, когда работала в РБК в конце 2015 года. С депутатом Слуцким, да, я общалась до этого.
Женский голос: И такого не было, да?
Рустамова: Он никогда меня не трогал. Он отпускал… Действительно все знали, что у него есть своеобразная манера поведения… Он может как-то некрасиво пошутить или что-то сказать, но я просто старалась на это не обращать внимание. Нет, он меня не трогал.
Аршба: Спасибо. Еще вопрос, коллеги? Раиса Васильевна, Елена… ? Да, пожалуйста, Сан Саныч.
Александр Карелин: Скажите, вот вы говорите, что не было намерения все это доносить обсуждать… устраивать из этого информационную бурю. А почему все это совпало на тот период с президентской кампанией? Не было синхронизации никакой? Все так слаженно…
Жук: Я могу ответить. Я уже рассказала… Когда начала рассказ свой, я уже упомянула, как именно это было, как это происходило. И к нам действительно на интервью на «Hard Dayʼs Night» пришел депутат Госдумы Владимир Жириновский, и коллеги думали о вопросах, готовились (это я уже после узнала, как это происходило), думали, о чем его можно спросить.
И несколько моих коллег, которые готовились к этой программе, знали об этом, они подумали, прекрасная возможность сейчас к нему обратиться и спросить про то, знает ли Госдума и знает ли лично он, что такое происходит уже много лет.
Никто не собирался делать из этого какую-то специальную новость или кампанию, но, конечно, сам факт того, что этот вопрос прозвучал в эфире и на него ответил депутат… После этого мы уже написали заметку на сайте… И потом, разумеется, на это отреагировали.
Карелин: Простите, пожалуйста, вот я все-таки предпочел бы… Синхронизация в один голос… Напоминает цитату из умеющего обращаться с русским языком писателя… Вы понимаете, что иногда люди склонны выдавать свое воображение за свою память. Вот привязать к тому, что увидели Жириновского и захотелось спросить…
Вы же понимаете, что Жириновский часто ходит в эфир. Я задаю простой вопрос. Не что вас побудило. А почему именно в эти периоды? Почему именно в период, мягко говоря, особенный, ажиотажный, выборы президента идут. Почему именно в этот период? Не через месяц, не за месяц до этого? Есть какое-то созвучие, нет? Или потому что шумно и резонирует хорошо? Вы же упаковщики мнений.
Жук: Лизе Антоновой, моей коллеге, стало известно о двух случаях, этого было достаточно для того, чтобы рассказать об этом.
Рустамова: А можно я отвечу тоже? Я могу ответить на вопрос господина Карелина? Я… постараюсь отвечать наименее эмоционально, постольку поскольку я считаю, что…
Кармазина: Да эмоции никто и не требует. Отвечайте как можете.
Рустамова: Смотрите…
Кармазина: В театре как будто…
Рустамова: Можно я скажу? Мы с Дашей Жук встретились впервые и познакомились вчера. С Екатериной Котрикадзе, которая первая от своего имени заявила о том, что с ней, оказывается, было то же самое, я незнакома вообще. Никогда в жизни ее не видела.
Мужские голоса: Понятно, понятно.
Рустамова: Это к вопросу о том, что-то было спланировано, мы договорились и что это было синхронно.
Аршба: Есть еще вопросы?
Мужской голос: У меня.
Мужской голос: Девочки, а у вас, случайно, диктофоны не работают на телефонах? Вы не записываете?
Мужской голос: Пусть работают, какая разница.
Шамсаил Саралиев: У меня вопрос-продолжение. Почему эту тему подняли именно сейчас. И вообще, стоило выносить все это, потому что мы видим, что все журналисты, которые сегодня эту тему подняли, это журналисты западных СМИ, я их называю вражеские СМИ, потому что они… если речь идет там о свободе слова… ее нет в мире, мы это видим по фейсбуку, который заблокировал Кадырова просто так, потому что ему дали указ сверху.
Соответственно, и здесь нет никакой речи об этом. Стоило ли нам эту тему вообще поднимать вот в таком формате, и дальше раскручивать эту тему, и дальше делать ее еще более известной? Хотя на самом деле ничего не было, насколько я понимаю из слов, тех фактов, которые сегодня нам рассказывают.
Леонида Эдуардовича я знаю лично как порядочного человека. Потому что он в самые трудные для нас времена постоянно был с нами, в Чеченской Республике. И сегодня я вижу такой накат, наезд на Государственную думу, в том числе и на наш комитет, который успешно работает, и на его руководителя. Спасибо.
Аршба: Понятно, спасибо за вопрос. Я как бы не готов к такому вопросу. Но тем не менее я хочу сказать, что мы все-таки все вместе работаем в этой Думе, и если девушки пожаловались, я посчитал для себя и для членов комиссии возможным и необходимым повстречаться и переговорить, спросить их мнение.
Я не считаю, что это так далеко заходит, что это уж прямо такая спланированная акция. Есть, конечно, некая синхронность, потому что кроме там госпожи Котрикадзе тут же появилось и на Говорухина… К сожалению (женский смех) или к счастью, у нас нет…
Женский голос: На Кулика нету?
Аршба: На Кулика? Да, это самый возрастной наш депутат. Ну, наверное, будет, если все правильно… Я все-таки просил бы членов комиссии разбираться именно с этим. Ваше замечание принято.
Павел Крашенинников: Отари Ионович, можно я тоже?
Аршба: Да, пожалуйста.
Павел Крашенинников: Коллеги, слушайте, серьезный вопрос, на самом деле. У нас поступило заявление, у нас комиссия, собственно говоря… Ну, заявления поступили, мы обязаны с этим разбираться. Отари Ионович сразу сказал, что у нас полномочия достаточно узкие, мы не следственный орган.
Но какие-то вопросы, в том числе… Поступили заявления — давайте разберемся в меру своих полномочий. Вынесем решение в меру своих полномочий, чтобы здесь не было заблуждений. А то, что надо рассматривать, — ну очевидно, Отари Ионович, я думаю, правильно все сделал.
Аршба: Мы ответили уже на этот вопрос. Пожалуйста, Ярослав.
Ярослав Нилов: Да, ну первое маленькое лирическое отступление. Конечно, ситуация, которая происходит, она крайне неприятная, она деликатная. Я думаю, что она положительных эмоций не добавляет, прежде всего вам, когда это идет такое масштабное обсуждение.
При этом, несмотря на то что оно эмоциональное и перегретое, мы как члены комиссии должны, несмотря на то что какие-то полномочия у нас есть, их использовать, с одной стороны… С другой стороны, каждый еще для себя какие-то выводы из всей ситуации сможет сделать.
Вот для того, чтобы это сделать, я хотел бы задать несколько вопросов. Если можно, очень коротко, для того чтобы понять просто причинно-следственную связь, ладно? Лиза Антонова задает вопрос, говоря про двух журналистов анонимных, да? Речь идет, Фарида, про вас — и кто второй?
Рустамова: Мы этого не знаем.
Нилов: Не вы? (Обращается к Жук.) Вы после того, как появляется публикация, вы тоже делаете заявление?
Жук: Да. Не заявление, а Лизе я написала.
Нилов: Судя по тому, что этот второй человек не проявился, мы так и не знаем, кто это. Вы предполагаете, вы знаете, кто это может быть?
Жук: Не могу отвечать на этот вопрос.
Нилов: Не можете, хорошо. Второй вопрос. Скажите, пожалуйста, вы говорили о том, что вы консультировались с депутатами там, с юристами, журналистами. Ну, во-первых, с Фаридой мы еще со времен РБК сотрудничали, и со мной вы не консультировались.
Хотя если бы вы тогда этот вопрос поставили сразу, я думаю, что непубличное его обсуждение, невынесение всего этого из избы, я думаю, что гораздо более полезней был бы вообще этот разговор для всех.
Потому как из вашего заявления и с учетом того, что вы сказали, я понимаю, что, ну… оригинальность подачи информации, высказываний Слуцкого у нас известна всем. Здесь вас прежде всего побудил к написанию факт рукоприкладства, так скажем, правильно? Поэтому: исходя из записи это как-то можно проследить, факт рукоприкладства или нет? Я даже записи не видел, я расшифровку…
Аршба: Я тоже не видел. Я хотел вас предупредить, уважаемые коллеги, у нас нет никаких полномочий проводить какие-то экспертные оценки аудио, видео и прочих записей. С этими материалами, если коллеги считают важными, пусть в правоохранительные органы обращаются.
Мы здесь обсуждаем поведенческие нормы нашего коллеги, не более, не менее. И пусть нас все простят, если вдруг какого-то там ожидаемого результата не будет, потому что мы не понимаем, как с такими вещами вообще разбираться. И в данном случае мы вас пригласили в том числе и с вами проконсультироваться по этому поводу и ваше мнение услышать. Спасибо.
Нилов: В продолжение того, что я начал… Скажите, вы когда консультировались, какие вам тогда давали советы? Молчать? Никому ничего не говорить? Какие советы давались?
Рустамова: Это ко мне вопрос?
Нилов: Наверное, к вам. Если можно, очень коротко. Или никакие, молчать?
Рустамова: Мои коллеги, которые много лет работают в Госдуме, сказали мне, что они не понимают, как обращаться с этой ситуацией…
Нилов: Хорошо, депутаты что говорили?
Рустамова: Депутаты, к сожалению, говорили мне, что если я напишу заявление в комиссию по этике, на меня польются волны грязи. Их предсказание сбылось. И еще раз я говорю, что я не планировала это публичить, так сложилось.
Нилов: Все понятно. Скажите, пожалуйста, у вас очень часто бывают встречи с Володиным…
Рустамова: Я не встречаюсь с Володиным. Я корреспондент иностранного СМИ, поэтому…
Нилов: Но до этого же у вас были мероприятия, на которых…
Рустамова: Нет, в новом созыве я не встречалась.
Нилов: Ни разу не встречались? Хорошо, с депутатами, которые входят в руководство фракции ЛДПР, — с кем-то из депутатов вы разговаривали об этом?
Рустамова: Нет, не разговаривала.
Нилов: Хорошо. И последний вопрос тогда. Почему это все не было поставлено — исходя из того, что это было известно, как я понимаю, достаточно давно, — перед выборами в Госдуму этот вопрос не был озвучен, а был озвучен именно сейчас. Как вы считаете?
Рустамова: Перед выборами в Госдуму этого не случилось еще. Это произошло в марте 2017 года.
Нилов: Это снимается. И тогда последнее. Скажите, пожалуйста, зная как парламентский корреспондент, что такое комиссия по этике, какого решения от комиссии вы в принципе ждете?
Рустамова: Я не знаю, наверное, надо было мне размножить как-то эту расшифровку… [неразборчиво] У вас не может быть расшифровки этой аудиозаписи, потому что она есть только…
Нилов: Вы пишете, что ждете справедливого разбирательства. Вы ждете от нас какого-то решения. Какого?
Рустамова: Смотрите, если вы изучите аудиозапись, расшифровку аудиозаписи и публикацию «Русской службы Би-би-си» о том, что со мной произошло, вы убедитесь, что господин Слуцкий вел себя неподобающим образом. Он позволял себе грубые…
Нилов: Фарида. Все-таки к моему вопросу. От нас вы какого решения ждете? Вы пишете: надеюсь на справедливое разбирательство. Какого алгоритма действий и итога вы ждете от комиссии?
Рустамова: В рамках полномочий комиссии вынести вопрос о том, чтобы господин Слуцкий… Я лично считаю, что человек, который так себя ведет с журналистками, не достоин быть депутатом Госдумы.
Нилов: Фарида, это… Подождите, давайте все-таки, мы говорим сейчас без эмоций, юридическим языком. Вы пишете: я надеюсь на справедливое разбирательство. Мы собрались, справедливо разбираемся. Вы скажите, пожалуйста, какой алгоритм действий этого разбирательства вы видите и какой вы видите итог предполагаемый? Что может сделать комиссия как итог этого разбирательства?
Рустамова: Слушайте, я знаю положение комиссии и знаю, что у нее полномочий довольно мало как-то воздействовать.
Нилов: И чего вы тогда ждете от нас?
Голоса: Просят лишить Слуцкого мандата.
Нилов: Нет, это Дарья Владимировна [просит]. Но комиссия не может, как я понимаю, этого сделать.
Аршба: Давайте мы все-таки… Ярослав Евгеньевич, мы девушек послушали, регламент тут у людей. Позовем сейчас коллегу Слуцкого и его тоже послушаем. Потом будем выносить.
Женский голос: Можно нам тогда задать вопрос?
Аршба: Да, пожалуйста, задавайте, просто если кто-то торопится…
Кармазина: Вы все время говорите: мы консультировались здесь в Думе с депутатами, с аппаратом… Скажите, пожалуйста, а вот сколько таких у вас здесь… С кем вы работаете? С депутатами, с аппаратом? И какие у вас с ними отношения, дружеские, дружественные?
Рустамова: Не знаю, имеет ли этот вопрос отношение к сути произошедшего?
Кармазина: Самое прямое имеет отношение.
Рустамова: Смотрите, я знаю, общаюсь со многими депутатами. Я их не считаю, но их много, потому что я здесь несколько лет уже корреспондент. И сотрудников аппарата я многих знаю. Не знаю… Вы хотите, чтобы я пофамильно перечислила?
Кармазина: И отношения у вас с ними дружеские, дружественные?
Рустамова: У меня прекрасные отношения со многими депутатами в Госдуме. Очень много среди тех, с кем я общаюсь, интеллигентных, воспитанных и прекрасных людей, которых я очень уважаю. Сотрудники аппарата Госдумы тоже никогда не позволяли себе никаких… Всегда очень хорошие и вежливые у нас с ними были отношения.
Ирина Роднина: Фарида, к вам вопрос. До совещания та встреча, что у нас была с Марин Ле Пен, и до этой встречи нам всем, депутатам, и всем представителям прессы было сказано, что никаких не будет комментариев.
Мы помним (я лично очень хорошо помню), когда вы по коридору достаточно назойливо после встречи буквально домогались информации от Слуцкого, который вам все то же самое говорил (что никакой информации, встреча закрытая). Вам не кажется, что ваше несколько назойливое поведение вызвало какую-то реакцию? Я была свидетелем здесь, на коридоре.
Рустамова: Ирина Константиновна, при всем уважении, то, что вы называете назойливостью, — это работа наша такая, к сожалению.
Роднина: Я бы не сказала, что это работа…
Рустамова: Вы никогда не были журналистом.
Роднина: Я с журналистами встречаюсь достаточно давно, я думаю, что вы, наверно, еще и в октябрятах не ходили. Есть, конечно, различные формы. Я не считаю, что это работа. Это манера поведения, но не работа.
Сергей Иванов: Девушки, извините, вы сказали, что это работа, а вы как считаете, вы находитесь к депутату Слуцкому в положении начальник — подчиненный?
Рустамова: Не поняла вопроса.
Иванов: Зависимость какая-то есть?
Рустамова: Что значит зависимость? Я же не сотрудник Госдумы.
Иванов: Если я вас правильно понял, вы не считаете себя подчиненной по отношению к депутату Слуцкому? Вы сейчас сказали — «это наша работа». На работе есть начальник, есть подчиненный. Вот я и спросил…
Рустамова: Нет, мой начальник не депутат Слуцкий.
Иванов: То есть вы не считаете себя подчиненной депутата Слуцкого? Я правильно вас понимаю?
Рустамова: Логично, да.
Иванов: Спасибо.
Валерий Гартунг: У меня в общем-то не вопрос, все уже заданы. Фарида, мы с вами знакомы, да? Я член комиссии по этике не первый созыв. Не знаю, с кем вы консультировались, но если бы вы пришли ко мне, рассказали эту ситуацию, я думаю, что я донес бы информацию до руководства фракции, и то, что вы ожидаете, произошло бы, если бы факт подтвердился, условно говоря. Мало того, я знаю, что такие ситуации в Госдуме были, они разрешались, и никаких претензий ни к кому не было.
Рустамова: Вы имеете в виду, что вам известно о фактах домогательств со стороны депутатов к журналистам?
Гартунг: Нет, не к журналистам, но такого рода проблемы взаимоотношений между сотрудниками здесь, в Думе, происходили, но они — я подробности не могу знать…
Рустамова: Но я же не сотрудник Госдумы.
Гартунг: Секундочку, я договорю. Вы же сами говорите, что это работа, и вопрос не в том, сотрудник вы Думы или нет. Но мы здесь все вместе работаем, и я думаю, что мы могли бы этот вопрос урегулировать, скажем так, без излишней публичности. И думаю, что вы не получили бы этого напряжения, которое, как вы сказали, сейчас возникает в ваш адрес.
И, собственно говоря, добились бы цели, о которой вы говорите, — справедливого рассмотрения. Но это уже дело прошлое. Все произошло как произошло. Я просто хотел сказать, что вот это случайное… или совпадение, потому что депутаты задавали такие вопросы… Потому что если бы это произошло в другой период, то, наверно, была бы и другая реакция. Я просто хочу сказать, что слишком много совпадений в этой ситуации возникает.
Аршба: Спасибо [неразборчиво]. Я прошу прощения у коллег, хотел предупредить, что у нас еще три вопроса, и у всех пленарка, и мы можем просто не закончить. У меня большая просьба — чтобы кворум состоялся, уходить только тому, кому сильно-сильно надо. И, Владимир Георгиевич, очень попрошу, побыстрее, если можно, уложитесь, пожалуйста, как на пленарке, в одну минуту.
Владимир Поздняков: Я быстрее уложусь. Мы с Фаридой знакомы, потому что на вопросы, которые она мне задает, я стараюсь всегда отвечать полно и достоверно. И на сегодняшний день я согласен с коллегой Гартунгом, я бы не советовал Фариде развивать этот вопрос ранее, если бы со мной посоветовались.
Рустамова: Что бы вы посоветовали?
Аршба: Спасибо всем, уважаемые коллеги, спасибо вам. Мы вас выслушали. Извините, если что-то не так и, может быть, какие-то вопросы вас оскорбили. Но мы искренне были настроены выслушать, для нас тоже это впервой. И, надеюсь, в последний раз. Все члены комиссии такого же мнения, я уверен. Спасибо большое.
Рустамова: А можно вопрос. Ведется же протокол?
Несколько голосов: Конечно.
Жук: А какое решение будет в конце комиссии принято?
Аршба: Мы же его не написали заранее. Вы уйдете, мы послушаем Слуцкого, потом обсудим и примем решение.
Жук: Да, я понимаю. Просто я бы хотела решение получить.
Аршба: Я приду и расскажу, если вы хотите, вам отдельно расскажу.
Рустамова: То есть решение будет принято уже сегодня?
Аршба: Будем стараться, если придем к консенсусу, мы его примем. А если не придем к консенсусу, не примем.
Мужской голос: Давайте мы Слуцкого позовем.
(Журналистки выходят.)
Кармазина: Секретарь провожает, а вы, мужики, сидите!
***
Оригинал этого материала
© ИА «РБК», 21.03.2018
РБК объявил об отзыве работающих в Госдуме журналистов
Журналисты РБК не будут работать в Госдуме с 21 марта. Решение принято после заключения думской комиссии по этике, которая не нашла нарушений в поведении депутата Леонида Слуцкого
С 21 марта РБК отзывает журналистов всех редакций (сайт, телеканал, газета, журнал), работающих над освещением деятельности Государственной думы. Это решение принято руководством медиахолдинга в знак несогласия с заключением комиссии Госдумы по этике, которая не нашла доказательств сексуальных домогательств к российским журналисткам со стороны главы думского комитета по международным делам Леонида Слуцкого.
«Этим решением комиссия по этике, по сути, признала нормой возможность сексуальных домогательств к журналистам со стороны ньюсмейкеров. Мы не согласны с таким подходом и отказываемся считать нормальной позицию Думы по этому вопросу», — заявила соруководитель объединенной редакции РБК Елизавета Голикова.
Отказ от работы в Госдуме не отразится на оперативности и качестве информации о ее деятельности — она продолжит в полном объеме публиковаться РБК в интересах аудитории медиахолдинга.
Ранее 21 марта думская комиссия по этике заявила, что не нашла «поведенческих нарушений» со стороны главы комитета по международным делам Леонида Слуцкого по итогам рассмотрения жалоб журналистов.
[ИА «РБК», 22.03.2018, «Эхо Москвы» отзовет журналистов из Госдумы»: Из-за скандала, связанного с обвинениями в домогательствах в адрес депутата Госдумы Леонида Слуцкого, «Эхо Москвы» отзовет из Госдумы своих журналистов. Об этом в своем Telegram-канале написал главный редактор радиостанции Алексей Венедиктов.
«Эхо Москвы» считает теперь Государственную думу небезопасным местом работы для журналистов обоего пола (мало ли, какие есть пристрастия у депутатов) и в соответствии с предложением спикера Госдумы Вячеслава Володина отзывает своих журналистов из Госдумы», — написал Венедиктов. […]
О бойкоте Слуцкого и депутатской комиссии по этике заявила и редакция издательского дома «Коммерсантъ». «Ставим точку во взаимоотношениях с депутатом Слуцким в качестве ньюсмейкера и с комиссией по этике, поскольку придерживаемся иных этических взглядов», — пояснили в редакции.
Подобное решение поддержало также издание «Лента». В сообщении редакции, опубликованном в официальной группе в «ВКонтакте», говорилось, что все материалы о Слуцком, не связанные с домогательствами, будут удалены, а контакты с самим депутатом — прекращены. – Врезка К.ру]
